Под сводом грозового неба
Стрелой уходит вдаль дорога.
Вчера осталось - будто небыль,
А завтра - в будущем немного.
И где пристанище поэту?
Не в дне ли, что мгновенно прожит?
В котором позабыта Леда,
И с ней он быть уже не сможет.
Где мыслится слепая ярость?
И где живёт любовь, надежда?
В той стороне, где ждет нас старость?
Иль там, где не были мы прежде?
И где живёт любовь, надежда?
В той стороне, где ждет нас старость?
Иль там, где не были мы прежде?
В далеком будущем, что верно
И не наступит - воля Божья.
А день забытый, день наш первый,
Залег морщинками на коже.
И не наступит - воля Божья.
А день забытый, день наш первый,
Залег морщинками на коже.
Что человек? - Он та же искра
Того Закона, что всем правит.
И жизни всей своей эпиграф
Он так и норовит исправить.
А эпитафию Пределу
Допишет за него потомок,
Воздвигнув на границе стеллу
С миром, что одинок и тонок.
Но так ли прошлое несменно?
Возьмёт от чьей-то стеллы камень
Потомок, оглядит надменно
И выкинет: "Воз мейд ин Чайна"
Возьмёт от чьей-то стеллы камень
Потомок, оглядит надменно
И выкинет: "Воз мейд ин Чайна"