Разум над чувствами
возвращаю рассказ на место
Тишина. Жуткая, каждый раз неожиданная, ватная.
Уже две недели, каждый день Кейн пробирался через нее к себе в каморку. Хруст разбросанного мусора, на который он каждый раз так старательно наступал, не мог разорвать кажущуюся липкой массу, заполнявшую всю его сущность.
Тишина.
На станции, которая еще совсем недавно напоминала большой улей, гомонящий сотнями людских голосов – тишина.
***
А как здорово все начиналось! Оркестр, цветы, улыбки, фото- и кинокамеры… Газеты выпячивались передовицами: «Человек впервые ступит на поверхность Ионы!», «Будет ли Иона второй Землей?», «Иона – обретенный рай?»
Ад! Вот во что превратилась ваша Иона! Хотели устроить из нее Эдем? Получите преисподнюю, потому что сюда пришел человек! Может, когда-нибудь в учебниках и появится новая глава о «сенсационном открытии в области ядерной физики», объясняющая причины взрыва, превратившего оазис в мертвую пустыню. Но тем, кто остался в живых в этой консервной банке с гордым названием «Покоритель», сединой, нервными расстройствами и кое-чем похуже аукнулось любопытство одного из членов экспедиции. Всего-то надо было НЕ залезать на странные уродливые холмы и НЕ бурить в них скважину. Это же не Земля! Иона такого не простила.
Погибли практически все. Большая часть состава, находившаяся в эпицентре – мгновенно. Еще несколько человек без защитных костюмов готовились к выходу наружу. Благо атмосфера была идентична земной. Створки ворот малого ангара, где стояли люди, успели открыться ровно наполовину, когда сработала аварийная сигнализация. Помещение тут же блокировалось, но путевку на тот свет получили все. Все, кроме пятнадцати человек отдыхающей смены.
***
Как же эти пятнадцать хотели жить! Хватались за все подряд, не успевали, бросали, ругались, плакали, молились. Пока не стало ясно, что бесполезно что-либо делать и к чему-то стремиться. Помощь вряд ли могла прийти. Вместе с отчаянием уходила вера в жизнь. Потерявшие ее окончательно ложились вечером на койки, чтобы утром уже не встать. Они безразлично смотрели в одну точку, изредка принимая еду, приносимую для поддержания хотя бы жизни физической. Тех, кто еще цеплялся за возможность выбраться со станции, ко вчерашнему вечеру оставалось всего пятеро.
***
В среду вечером Стив, второй механик, обнаружил во втором отсеке еле видимую разгерметизацию. Пришлось наскоро ставить заплату и закрывать помещение наглухо. На всякий случай. Этот отсек был предпоследним из жилых. От подземных толчков внешняя обшивка во многих местах лучилась трещинами, грозившими вот-вот разойтись совсем, и люди просыпались по ночам в холодном поту, заслышав малейший треск. Опасность была всегда рядом: она жила вместе с ними в стенах, в резервуарах с водой и воздухом, в неработавших камерах внешнего наблюдения, в полупустых полках кладовой.
Повар Тэд, никогда не унывающий негр-здоровяк, делил остатки продуктов, уменьшая их в геометрической прогрессии. Он постоянно шутил: мол, для того, чтобы сэкономить, достаточно просто приготовить еду так, чтобы невозможно было ее съесть. Но, к своему «стыду», готовить плохо Тэд не умел, и кухонная кладовка пустела с угрожающей скоростью.
Третьим был сам Кейн. Единственный программист на всю эту махину, начиненную электроникой и управляемую, или, скорее, уже почти не управляемую из небольшой комнаты около стыковочного приемника. Кейну стоило нечеловеческих усилий восстановить часть системы, умершей после взрыва, и в последние дни он пытался все-таки настроить связь с Центром и вызвать помощь. Мощности работавшей станционной аппаратуры не хватало, чтобы сигнал прошел через насыщенную радиацией атмосферу. Приходилось либо ждать, пока уменьшится излучение, либо… И Кейн бился над решением этого второго «либо». К вечеру он автоматически нажимал на кнопки клавиатуры, напрягая уставшие от монитора глаза, а утром снова приходил паять, настраивать, корректировать, писать и глотать литрами кофе.
Рядом с Кейном постоянно крутился дурачок Вацлав. Его взял с собой на станцию в качестве талисмана погибший при взрыве капитан. Говорили, что Вацлав несколько раз спасал капитану жизнь. Но везению когда-нибудь приходит конец: капитана больше не было, а Вацлав теперь слонялся из угла в угол, таращил на всех белесые, навыкате, глаза и улыбался. К постоянной идиотской улыбке привыкли, и не обращали внимания на безобидного и незлобивого дурачка. После взрыва Вацлав понял только, что дорога домой начинается со стыковочного приемника и тихо сидел в комнатке Кейна, иногда показывая рукой на стеклянную стену, за которой зиял темнотой пустой ангар, и при это мычал что-то похожее на «мама». Капитана он не вспоминал.
Доктор Такерт, пожалуй, был самой яркой фигурой среди пятерых. Очень резкий в своих суждениях, и неприятный в общении. Но его энергия и работоспособность всегда вызывали уважение. После взрыва к доктору стали относиться с еще большим почтением: он почти не ел, не спал, стараясь облегчить участь людей, которые успели войти на станцию, получив смертельную дозу облучения. Их кожа покрывалась волдырями, лопалась и гноилась. В медотсеке страшно воняло, но доктор не выходил, пока его не вытащили оттуда в полуобморочном состоянии: помочь несчастным не смог бы никто. При всем этом дистанция между доктором и оставшимися на станции людьми так и не сократилась. Даже в те редкие часы, когда команда собиралась вместе, доктор всегда садился поодаль, рассматривал в сотый раз старые журналы и говорил в основном только тогда, когда его спрашивали.
Такерт был единственным, кто не переносил Вацлава и несколько раз пытался убедить товарищей по несчастью в опасности, исходящей от дебила.
– Поймите, действия таких людей непредсказуемы. Сейчас он спокоен, да. Но подобные больные очень внушаемы, любая резкая смена обстановки способна проявиться в самой негативной форме поведения! Его необходимо изолировать! Вы же не хотите однажды утром оказаться лежащими в луже крови и с ножом в горле?!
Тед и Стив кивали головой, предпочитая не вступать в споры. Однако слов поддержки доктор от них не получал.
Каждый раз в таких случаях за Вацлава вступался Кейн, приводя в пример время их совместного существования «до» и две недели «после» катастрофы. Ему было очень удобно, что дурачок был рядом. Тот беспрекословно выполнял элементарные задания, вроде «принеси-подай», не спрашивал каждый час, не наладил ли Кейн связь и был для него даже кем-то вроде друга, который одним своим присутствием скрашивал тяжелые часы и дни, помогая не отвлекаться на одиночество. Непредсказуемость исключалась.
Доктор не унимался, и в ссорах с Кейном выходил из своей раковины, повышая голос до крикливых ноток. Упорное противостояние неспециалиста задевало его профессиональную гордость.
– Вы не можете знать, как в его голове повернется обычная для вас ситуация, и то, что он нормально перенес катастрофу – не показатель. Он спал в это время, вы все это знаете, – лицо доктора от волнения покрывалось красными пятнами, но его пафос никого не убеждал.
Такерт при встрече с дурачком смотрел на него все мрачнее, и бормотал ставшее своеобразной визитной карточкой «Вот увидите». В последние несколько дней доктор начал забирать Вацлава в медотсек, объясняя свою заинтересованность проведением неких психологических опытов, но остальные только посмеивались, понимая, что Такерт пытается выполнить свои предостережения на практике. Своего он достиг – дурачок реже ходил по станции, и еще реже сидел рядом с Кейном. Хотя тому, по правде говоря, было уже не до Вацлава. Попытки усилить сигнал увенчались успехом, и Кейн, как прОклятый, сидел последние двое суток около монитора, посылая сообщения через каждые пять минут. Он так и заснул вчера: сидя, уткнувшись головой в клавиатуру.
***
Этот день начался с очень неприятного события. Утром Такерт вызвал Кейна к себе и объявил, что больше не сможет выходить из медотсека, и им всем придется обходиться без него. Общение с облученными больными сказалось самыми худшими последствиями. Во время этого разговора взгляд доктора был необычно тускл, движения вялы, и Кейну казалось, что перед ним совершенно незнакомый человек. В сложившейся ситуации здоровых людей на станции оставалось всего трое, а известий о помощи до сих пор не поступало. С трудом переставляя ноги и задыхаясь в тишине коридоров, Кейн дошел до рабочего места и обнаружил там Вацлава, удерживать которого в медотсеке было уже некому. Тот сидел в привычной для него позе и при виде Кейна даже не шелохнулся, непрерывно вглядываясь в темноту за стеклянной стеной. От дома его отделяли эта стена, ворота в ангар и огромное пространство космоса.
На мониторе мигала какая-то картинка, и Кейн чуть не споткнулся, бросившись к пульту управления. Картинка оказалась письмом, ответом из Центра, содержащим время прибытия спасательной капсулы и многочисленные инструкции для подготовки стыковочной операции. От возбуждения пальцы никак не попадали на нужные клавиши, но, в конце концов, бесценный документ был распечатан. Нестабильная система могла дать сбой и уничтожить единственный путь к спасению.
Подсчитав, что до стыковки осталось не больше двух часов, Кейн попытался успокоить расшалившиеся нервы. Делать, надо было начинать что-то делать, и Кейн набрал код, открывающий дверь в ангар. Вот ведь сюрприз будет, когда он, подготовив все к отлету, совсем скоро сообщит товарищам о долгожданном избавлении. Надевать защитный костюм слишком долго, теряются драгоценные мгновения, а за стеной работы всего лишь минут на двадцать.
Два, один, ноль. Звонок. Стеклянные створки разъехались в стороны, пропустив человека в черноту, и закрылись обратно. Удивительно, но теперь в ангаре стали видны все приборы. Действовать придется очень аккуратно, малейшая неточность грозит провалом. Набрав в грудь побольше воздуха, Кейн с опаской покосился на ворота шлюза. Они служили защитой от радиации более чем в тысячу рентген.
Выдох.
Руки дрожат, поднимая тяжелые кабели, разметавшиеся змеями по полу ангара. Автоматика отказала во время взрыва, и восстанавливались только самые необходимые системы. Теперь же надо было вручную подсоединять внешние ворота к станции. Кейн уже пожалел, что начал работу в одиночку, хотя Стив все равно не смог бы самостоятельно разобраться в нагромождении цифр и символов. Но физическая помощь не помешала бы.
Дыхание сбилось, когда Кейн чуть не задел рычаги ручного управления шлюзом, вставляя кабель в гнездо. Еще бы секунда, и… Пронесло.
Пункт пять выполнен. Еще несколько действий, и можно начинать работу на самой станции. А дальше – жизнь! Он… Нет, не он один. ВСЕ они будут считать этот день своим вторым рождением. Кейн торжественно поклялся, что, вернувшись домой, больше никуда не полетит. Они с отцом будут выращивать овец и охотиться на зайцев. По воскресеньям, собравшись семейным кругом за чашкой вечернего чая, играть в подкидного и никогда, слышите?.. НИКОГДА он не посмотрит на звездное небо. За все свое существование Кейн ни разу не желал жизни так, как он хотел ее сейчас!
***
Со стороны внешнего шлюза вдруг раздался щелчок, и ангар стал наполняться ярким светом. Через несколько мгновений в нем не осталось ни одного неосвещенного уголка. Кейн медленно, словно во сне, повернулся в сторону двери. Там, за стеклом, в наступившем сумраке у пульта стоял, сгорбившись, дурачок Вацлав. Он смотрел вдаль, в светлое пространство за головой Кейна, и улыбался доброй, радостной улыбкой. Его дом стал ближе на одни раскрытые ворота.

Уже две недели, каждый день Кейн пробирался через нее к себе в каморку. Хруст разбросанного мусора, на который он каждый раз так старательно наступал, не мог разорвать кажущуюся липкой массу, заполнявшую всю его сущность.
Тишина.
На станции, которая еще совсем недавно напоминала большой улей, гомонящий сотнями людских голосов – тишина.
***
А как здорово все начиналось! Оркестр, цветы, улыбки, фото- и кинокамеры… Газеты выпячивались передовицами: «Человек впервые ступит на поверхность Ионы!», «Будет ли Иона второй Землей?», «Иона – обретенный рай?»
Ад! Вот во что превратилась ваша Иона! Хотели устроить из нее Эдем? Получите преисподнюю, потому что сюда пришел человек! Может, когда-нибудь в учебниках и появится новая глава о «сенсационном открытии в области ядерной физики», объясняющая причины взрыва, превратившего оазис в мертвую пустыню. Но тем, кто остался в живых в этой консервной банке с гордым названием «Покоритель», сединой, нервными расстройствами и кое-чем похуже аукнулось любопытство одного из членов экспедиции. Всего-то надо было НЕ залезать на странные уродливые холмы и НЕ бурить в них скважину. Это же не Земля! Иона такого не простила.
Погибли практически все. Большая часть состава, находившаяся в эпицентре – мгновенно. Еще несколько человек без защитных костюмов готовились к выходу наружу. Благо атмосфера была идентична земной. Створки ворот малого ангара, где стояли люди, успели открыться ровно наполовину, когда сработала аварийная сигнализация. Помещение тут же блокировалось, но путевку на тот свет получили все. Все, кроме пятнадцати человек отдыхающей смены.
***
Как же эти пятнадцать хотели жить! Хватались за все подряд, не успевали, бросали, ругались, плакали, молились. Пока не стало ясно, что бесполезно что-либо делать и к чему-то стремиться. Помощь вряд ли могла прийти. Вместе с отчаянием уходила вера в жизнь. Потерявшие ее окончательно ложились вечером на койки, чтобы утром уже не встать. Они безразлично смотрели в одну точку, изредка принимая еду, приносимую для поддержания хотя бы жизни физической. Тех, кто еще цеплялся за возможность выбраться со станции, ко вчерашнему вечеру оставалось всего пятеро.
***
В среду вечером Стив, второй механик, обнаружил во втором отсеке еле видимую разгерметизацию. Пришлось наскоро ставить заплату и закрывать помещение наглухо. На всякий случай. Этот отсек был предпоследним из жилых. От подземных толчков внешняя обшивка во многих местах лучилась трещинами, грозившими вот-вот разойтись совсем, и люди просыпались по ночам в холодном поту, заслышав малейший треск. Опасность была всегда рядом: она жила вместе с ними в стенах, в резервуарах с водой и воздухом, в неработавших камерах внешнего наблюдения, в полупустых полках кладовой.
Повар Тэд, никогда не унывающий негр-здоровяк, делил остатки продуктов, уменьшая их в геометрической прогрессии. Он постоянно шутил: мол, для того, чтобы сэкономить, достаточно просто приготовить еду так, чтобы невозможно было ее съесть. Но, к своему «стыду», готовить плохо Тэд не умел, и кухонная кладовка пустела с угрожающей скоростью.
Третьим был сам Кейн. Единственный программист на всю эту махину, начиненную электроникой и управляемую, или, скорее, уже почти не управляемую из небольшой комнаты около стыковочного приемника. Кейну стоило нечеловеческих усилий восстановить часть системы, умершей после взрыва, и в последние дни он пытался все-таки настроить связь с Центром и вызвать помощь. Мощности работавшей станционной аппаратуры не хватало, чтобы сигнал прошел через насыщенную радиацией атмосферу. Приходилось либо ждать, пока уменьшится излучение, либо… И Кейн бился над решением этого второго «либо». К вечеру он автоматически нажимал на кнопки клавиатуры, напрягая уставшие от монитора глаза, а утром снова приходил паять, настраивать, корректировать, писать и глотать литрами кофе.
Рядом с Кейном постоянно крутился дурачок Вацлав. Его взял с собой на станцию в качестве талисмана погибший при взрыве капитан. Говорили, что Вацлав несколько раз спасал капитану жизнь. Но везению когда-нибудь приходит конец: капитана больше не было, а Вацлав теперь слонялся из угла в угол, таращил на всех белесые, навыкате, глаза и улыбался. К постоянной идиотской улыбке привыкли, и не обращали внимания на безобидного и незлобивого дурачка. После взрыва Вацлав понял только, что дорога домой начинается со стыковочного приемника и тихо сидел в комнатке Кейна, иногда показывая рукой на стеклянную стену, за которой зиял темнотой пустой ангар, и при это мычал что-то похожее на «мама». Капитана он не вспоминал.
Доктор Такерт, пожалуй, был самой яркой фигурой среди пятерых. Очень резкий в своих суждениях, и неприятный в общении. Но его энергия и работоспособность всегда вызывали уважение. После взрыва к доктору стали относиться с еще большим почтением: он почти не ел, не спал, стараясь облегчить участь людей, которые успели войти на станцию, получив смертельную дозу облучения. Их кожа покрывалась волдырями, лопалась и гноилась. В медотсеке страшно воняло, но доктор не выходил, пока его не вытащили оттуда в полуобморочном состоянии: помочь несчастным не смог бы никто. При всем этом дистанция между доктором и оставшимися на станции людьми так и не сократилась. Даже в те редкие часы, когда команда собиралась вместе, доктор всегда садился поодаль, рассматривал в сотый раз старые журналы и говорил в основном только тогда, когда его спрашивали.
Такерт был единственным, кто не переносил Вацлава и несколько раз пытался убедить товарищей по несчастью в опасности, исходящей от дебила.
– Поймите, действия таких людей непредсказуемы. Сейчас он спокоен, да. Но подобные больные очень внушаемы, любая резкая смена обстановки способна проявиться в самой негативной форме поведения! Его необходимо изолировать! Вы же не хотите однажды утром оказаться лежащими в луже крови и с ножом в горле?!
Тед и Стив кивали головой, предпочитая не вступать в споры. Однако слов поддержки доктор от них не получал.
Каждый раз в таких случаях за Вацлава вступался Кейн, приводя в пример время их совместного существования «до» и две недели «после» катастрофы. Ему было очень удобно, что дурачок был рядом. Тот беспрекословно выполнял элементарные задания, вроде «принеси-подай», не спрашивал каждый час, не наладил ли Кейн связь и был для него даже кем-то вроде друга, который одним своим присутствием скрашивал тяжелые часы и дни, помогая не отвлекаться на одиночество. Непредсказуемость исключалась.
Доктор не унимался, и в ссорах с Кейном выходил из своей раковины, повышая голос до крикливых ноток. Упорное противостояние неспециалиста задевало его профессиональную гордость.
– Вы не можете знать, как в его голове повернется обычная для вас ситуация, и то, что он нормально перенес катастрофу – не показатель. Он спал в это время, вы все это знаете, – лицо доктора от волнения покрывалось красными пятнами, но его пафос никого не убеждал.
Такерт при встрече с дурачком смотрел на него все мрачнее, и бормотал ставшее своеобразной визитной карточкой «Вот увидите». В последние несколько дней доктор начал забирать Вацлава в медотсек, объясняя свою заинтересованность проведением неких психологических опытов, но остальные только посмеивались, понимая, что Такерт пытается выполнить свои предостережения на практике. Своего он достиг – дурачок реже ходил по станции, и еще реже сидел рядом с Кейном. Хотя тому, по правде говоря, было уже не до Вацлава. Попытки усилить сигнал увенчались успехом, и Кейн, как прОклятый, сидел последние двое суток около монитора, посылая сообщения через каждые пять минут. Он так и заснул вчера: сидя, уткнувшись головой в клавиатуру.
***
Этот день начался с очень неприятного события. Утром Такерт вызвал Кейна к себе и объявил, что больше не сможет выходить из медотсека, и им всем придется обходиться без него. Общение с облученными больными сказалось самыми худшими последствиями. Во время этого разговора взгляд доктора был необычно тускл, движения вялы, и Кейну казалось, что перед ним совершенно незнакомый человек. В сложившейся ситуации здоровых людей на станции оставалось всего трое, а известий о помощи до сих пор не поступало. С трудом переставляя ноги и задыхаясь в тишине коридоров, Кейн дошел до рабочего места и обнаружил там Вацлава, удерживать которого в медотсеке было уже некому. Тот сидел в привычной для него позе и при виде Кейна даже не шелохнулся, непрерывно вглядываясь в темноту за стеклянной стеной. От дома его отделяли эта стена, ворота в ангар и огромное пространство космоса.
На мониторе мигала какая-то картинка, и Кейн чуть не споткнулся, бросившись к пульту управления. Картинка оказалась письмом, ответом из Центра, содержащим время прибытия спасательной капсулы и многочисленные инструкции для подготовки стыковочной операции. От возбуждения пальцы никак не попадали на нужные клавиши, но, в конце концов, бесценный документ был распечатан. Нестабильная система могла дать сбой и уничтожить единственный путь к спасению.
Подсчитав, что до стыковки осталось не больше двух часов, Кейн попытался успокоить расшалившиеся нервы. Делать, надо было начинать что-то делать, и Кейн набрал код, открывающий дверь в ангар. Вот ведь сюрприз будет, когда он, подготовив все к отлету, совсем скоро сообщит товарищам о долгожданном избавлении. Надевать защитный костюм слишком долго, теряются драгоценные мгновения, а за стеной работы всего лишь минут на двадцать.
Два, один, ноль. Звонок. Стеклянные створки разъехались в стороны, пропустив человека в черноту, и закрылись обратно. Удивительно, но теперь в ангаре стали видны все приборы. Действовать придется очень аккуратно, малейшая неточность грозит провалом. Набрав в грудь побольше воздуха, Кейн с опаской покосился на ворота шлюза. Они служили защитой от радиации более чем в тысячу рентген.
Выдох.
Руки дрожат, поднимая тяжелые кабели, разметавшиеся змеями по полу ангара. Автоматика отказала во время взрыва, и восстанавливались только самые необходимые системы. Теперь же надо было вручную подсоединять внешние ворота к станции. Кейн уже пожалел, что начал работу в одиночку, хотя Стив все равно не смог бы самостоятельно разобраться в нагромождении цифр и символов. Но физическая помощь не помешала бы.
Дыхание сбилось, когда Кейн чуть не задел рычаги ручного управления шлюзом, вставляя кабель в гнездо. Еще бы секунда, и… Пронесло.
Пункт пять выполнен. Еще несколько действий, и можно начинать работу на самой станции. А дальше – жизнь! Он… Нет, не он один. ВСЕ они будут считать этот день своим вторым рождением. Кейн торжественно поклялся, что, вернувшись домой, больше никуда не полетит. Они с отцом будут выращивать овец и охотиться на зайцев. По воскресеньям, собравшись семейным кругом за чашкой вечернего чая, играть в подкидного и никогда, слышите?.. НИКОГДА он не посмотрит на звездное небо. За все свое существование Кейн ни разу не желал жизни так, как он хотел ее сейчас!
***
Со стороны внешнего шлюза вдруг раздался щелчок, и ангар стал наполняться ярким светом. Через несколько мгновений в нем не осталось ни одного неосвещенного уголка. Кейн медленно, словно во сне, повернулся в сторону двери. Там, за стеклом, в наступившем сумраке у пульта стоял, сгорбившись, дурачок Вацлав. Он смотрел вдаль, в светлое пространство за головой Кейна, и улыбался доброй, радостной улыбкой. Его дом стал ближе на одни раскрытые ворота.
Пасиб еще раз
На мой взгляд, достаточно предсказуемо, по крайней мере, после точки зрения доктора, но хорошо - читать было очень интересно.
А что значит, "возвращаю на место"?
Спасибо.
А что значит, "возвращаю на место"?
После появления сегодня утром, рассказ исчезал.
Благо, я это пропустила))) Это просто спонтанно или опять конкурс какой?
Конкурс какой. БД-6, не иначе
А так это оно, пресловутое))) Теперь я буду знать, про кого писал тот горе-крытик, который не разбирается в русском языке)))
Крытик, это который?
Умерла!
Ох, млин, живи уж пожалста, и не парься. Сеть - великая загадка
Но талантливые
Что с Анитой? Чего умирает?
И..Аналитик, сознайся, что доктор напоминает Снейпа
И..Аналитик, сознайся, что доктор напоминает Снейпа
*качая головой* Деточка, вам надо срочно пройти обследование. На предмет наличия у вас первой стадии вируса XX века - снейпомании.
Аналитик, ты просто садюга! У тебя все рассказы такие недобрые?
Ты знаешь, наверное да. Мне такие легче писать
Что с Анитой? Чего умирает?
*шопотом* Она видела еще одну мою ипостась на СИ
Ага, и ты не поверишь, но аналитик сменил пол!
um-analitika
Крытик, это который?
Мнякин или Мнятин? Или как там его? Ну, тот грамотей, которому то скучно, то не скучно...
Аналитик - он такой!
Эх, помню, как на 9-ю Грелку я заявился под именем Женя Бывалова... Море удовольствия получил!
Вот! Родная душа!
Деточка, вам надо срочно пройти обследование. На предмет наличия у вас первой стадии вируса XX века - снейпомании
Доктооооор.. *шепотом* Это одна тетя недобрая меня любить его заставила..
Меня вылечат? *глядя огромными, полными слез глазами*
Стоп. СТОП! *подозрительно прищурившись* так Снейпа или Рикмана напоминает тебе доктор Такерт?
Меня вылечат? *глядя огромными, полными слез глазами*
Боюсь, это опасно для жизни. Жизни того доктора, который тебя лечить вздумает. Снейпоманы его убъют нафиг
А вы только ники такие придумываете? Или когда-нибудь писали от женского лица?
В каком смысле "от первого лица"?
Ну, в смысле, от первого лица, но чтоб главный персонаж - женщина.
*подумав и вспомнив все, что писалось* Хм, лично я - нет. За БиПа не ручаюсь по незнанию.
Да Снейпа, Снейпа твой дохтур напоминает. А о Рикмане речь завела, потому что, все тут признают, что без Рикмана не было бы снейпоманства
Но я еще держусь. Пока еще не снейпоманка
Ага. Перечитал - понял. Но это не специально
Мои обещанные пять копеек:
Аналитик, мне нечего тебе сказать, кроме - очень-очень здорово! Причем, это не просто здорово написано, а вплетено в интертекстуальный массив всей научной фантастики. Проще говоря, когда читаешь, кажется: а, "Солярис", а, "Куб", а, "Поселок" или еще что-нибудь - и всякий раз ошибаешься. Но текст от этих намеков только выигрывает, приобретает великолепную кинематографичность.
Если уж говорить о правке:
в полупустых полках кладовой
не уверена, но может - на полках? Или так задумано?
уставшие от монитора глаза
"от монитора" - ИМХО, лишнее
сидел последние двое суток около монитора
если уж совсем придираться: или "провел последние двое суток около монитора" или "сидел около монитора последние двое суток"
А что случилось в финале?
Мучаюсь, проясните
Спасибо.
не уверена, но может - на полках? Или так задумано?
Если писать "на", то возникает эффект материализации опасности, которая может "разлечься/усесться/устроиться" НА полке.
"от монитора" - ИМХО, лишнее
Возможно
если уж совсем придираться: или "провел последние двое суток около монитора" или "сидел около монитора последние двое суток"
А чем корява моя фраза? Так не говорят?
А что случилось в финале?
Мучаюсь, проясните
Вацлав открыл внешние ворота и Кейну кирдык настал. 1000 рентген на 400 единиц выше смертельной дозы.
Грызли меня уже за то, что, мол, не берут в космос лишний рот. Затраты, ответственность... Ну да, такое сейчас положение. А как будет тогда, когда запросто можно совершить путешествие в другую систему, никому неведомо. Капитан - хозяин корабля. Кого хочет, того и берет. Попугай на морском корабле тоже может бед натворить, однако ж...
PS. Фантастику в таких крупных размерах как "Солярис" читал оч. давно. Остальное до меня в виде книги не дошло. Посему сравнить не с чем, даже не знаю, что там похоже.
Ах! Снова мы с тобой целуемся
Если писать "на", то возникает эффект материализации опасности, которая может "разлечься/усесться/устроиться" НА полке
Ну. так это же классно! Настроение. Вообще-то замечание было скорее о том, что "в полках" подразумевается "в структуре материала, из которого сделаны полки". Но если это еще и ощущения нагнетает - это самое оно!
Про "сидел около монитора". мне показалось, что так говорят, когда хотят просто обозначить место, где находится человек. У монитора, у табуретки... А твой герой - работал. Напряженно и постоянно. Вот отсюда и предложение..
Так Вацлав открыл ворота?! Блин, а мне занешь что привиделось? Что Вацлав-то на самом деле все знал чуть ли не с самого начала: и что будет взрыв, и как отправить сигнал, и чем нужно помочь человеку, работающему в шлюзе. Что он на самом деле - всегда помогал. В меру своих сил и оч-ч-ч-чень по-своему выражая свои желания, но - помогал. как уже один раз - капитану.
Всего лишь одно слово в последнем предложении - "Его дом стал ближе на одни раскрытые ворота" перемешает Вацлава из героев в убийцы. Вот так-то.
По поводу присутствия Вацлава на корабле - и говорить ничего не буду. Одобрямс и все. ибо речь идет в том числе и о исследовательской колонии, гле биоматериал (простите мне стлоль грубое обозначение людей) - на вес золота. По разным причинам, я могу их здесь три-четыре набросать.
Потом: этот рассказ - не сюжет ради авантюры, это скорее притча. О несбывшихся надеждах в том числе. А в притче всегда допускается определенная условность.
Потом: этот рассказ - не сюжет ради авантюры, это скорее притча. О несбывшихся надеждах в том числе. А в притче всегда допускается определенная условность.
Какая ты умничка! Замысел поняла с лету. Профессионал, что тут скажешь
Всего лишь одно слово в последнем предложении - "Его дом стал ближе на одни раскрытые ворота" перемешает Вацлава из героев в убийцы. Вот так-то.
Именно. Мне всегда нравились авторы, которые заставляли внимательно относиться к своим произведениям тем, что от нескольких слов, понятых правильно, зависело осознание всего замысла. Собственно, идея рассказа задумывалась поначалу как манифест Его Величеству Случаю, когда все мечты, стремления, жизнь, наконец, зависят от незаметного движения рукой. Кейна было мало, в основном Вацлав, поэтому название такое. А потом не стал его (название) менять.
Но если это еще и ощущения нагнетает - это самое оно!
Я чой-то не понял, ты за "в" или за "на"?
Про "сидел около монитора". мне показалось, что так говорят, когда хотят просто обозначить место, где находится человек.
Ага, тогда лучше, как ты предлагала, заменить "сидел" на "провел".
Ах! Снова мы с тобой целуемся
Уже поздно, никто не увидит
Напомни мне как-нибудь, когда тебе покажется, что я мучаюсь от безделия, чтобы я прочла рассказик.
Который? Этот?
*ворчит* Ты сегодня целый день бездельем мучалась, могла бы и почитать
Я чой-то не понял, ты за "в" или за "на"?
за "на"