понедельник, 26 июня 2006
...а мне поэзь на душу не ложится. Вот разве что волошинская:
собственно, стихиНебо запуталось звездным крыльями
В чаще ветвей. Как колонны стволы.
Падают, вьются, ложатся с усильями
По лесу полосы света и мглы...
...Ходит туман над росистой поляною,
Слабо мерцает далекий ледник.
К красной сосне, словно чернью затканною,
Кто-то горячей щекою приник.
Солнце
Святое око дня, - тоскующий гигант!
Я сам в своей груди носил твой пламень пленный,
Пронизан зрением, как белый бриллиань,
В багровой тьме рождавшейся вселенно.
Но ты, всезрящее, покинуло меня,
И я внутри ослеп, вернувшись в чресла ночи.
И вот простерли мы к тебе - Истоку дня -
Земля - свои цветы и я - слепые очи.
Невозвратимое! Ты гаснешь в высоте,
Лучи призывные кидая издалека.
Но я в своей душе возжгу иное око
И землю поведу к сияющей мечте!
***
Пурпурный лист на дне бассейна
Сквозит в воде, и день погас...
Я полюбил благоговейно
Текучий мрак печальных глаз.
Твоя душа таит печали
Пурпурных снов и горьких лет.
Ты отошла в глухие дали, -
Мне не идти тебе вослед.
Не преступлю и не нарушу,
Не разомкну условный круг.
К земным огням слепую душу
Не изведу для новых мук.
Мне не дано понять, измерить
Твоей тоски, но не предам -
И буду ждать, и буду верить
Тобой не сказанным словам.
***
День молочно-сизый расцвел и замер;
Побелело море, целуя отмель.
Всхлыпывают волны; роняют брызги
Крылья тумана.
Обнимает сердце покорность. Тихо...
Мысли замирают. В саду маслина
Простирает ветви к слепому небу
Жестом рабыни.
Города в пустыне
Акрополи в лучах вечерней славы.
Кастилии нищих рыцарский покров.
Троады скорбь среди немых холмов.
Апулии зеркальные оправы.
Безвестных стран разбитые заставы.
Могильники забытых городов.
Размывы, осыпи, развалины и травы
Изглоданных волною берегов.
Озер агатовых колдующие очи.
Сапфирами увлаженные ночи.
Сухие русла, камни и полынь.
Теней Луны по склонам плащ зубчатый.
Монастыри в преддверии пустынь,
И медных солнц гудящие закаты...
Русь гулящая
В деревнях погорелых и страшных,
Где толчется шатущий народ,
Шлендит пьяная в лохмах кумашных
Да бесстыжие песни орет.
Сквернословит, скликает напасти,
Пляшет голая - кто ей заказ?
Кажет людям срамные части,
Непотребства творит напоказ.
А проспавшись, бьется в подклетьях,
Да ревет, завернувшись в платок,
О каких-то расстрелянных детях,
О младенцах, засоленных впрок.
А не то разинет глазища
Да вопьется, вцепившись рукой:
«Не оставь меня смрадной и нищей,
Опозоренной и хмельной.
Покручинься моею обидой,
Погорюй по моим мертвецам,
Не продай басурманам, не выдай
На потеху лихим молодцам...
Вся-то жизнь в теремах под засовом..
Уж натешились вы надо мной...
Припаскудили пакостным словом,
Припоганили кличкой срамной».
Разве можно такую оставить,
Отчураться, избыть, позабыть?
Ни молитвой ее не проплавить,
Ни любовью не растопить...
Расступись же, кровавая бездна!
Чтоб во всей полноте бытия
Всенародно, всемирно, всезвездно
Просияла правда твоя!